Как подсказало сердце - Страница 43

Вопрос застал ее врасплох. Но, секунду поколебавшись, он сказала:

— Пожалуйста, сэр Гай, не заставляйте говорить об этом в его присутствии.

— Я настаиваю.

Она сцепила руки, повернулась в сторону двери и притворилась очень смущенной. Потом наклонилась к Гаю и прошептала так, чтобы Роуланд не услышал.

— Я не знала об Амелии, когда он меня привез. Поняв, что она была его любовницей и все еще хочет его, я побоялась, что он меня бросит. Я не могла этого вынести. И я бежала.

— А почему вы не хотите, чтобы он об этом знал? — скептически спросил Гай.

— Вы, что, не видите, что я его люблю? Я и так сказала больше, чем ему следует знать. Какая же это любовь, если он знает все, что я чувствую? Когда я надоем ему, он поменяет меня на другую.

Гай не отводил от нее тяжелого взгляда. Ее нервы были на пределе, она была готова крикнуть, что все — ложь! Устроив подобный фарс, она так жестоко отнеслась к самой себе! Но хватит ли этого, чтобы спасти сэра Гая от смерти?

Наконец Гай отодвинулся от Бригитты, и она облегченно отвернулась. Что он теперь про нее думает? Главное, не разрыдаться. Постоянное унижение стало частью ее жизни.

— Теперь поединок за честь не имеет смысла. Ты привел меня сюда, чтобы я все это выслушал. Надеюсь, ты примешь мои извинения.

Бригитта не смотрела, как Роуланд кивает, соглашаясь. Омертвев, она была не в силах смотреть на кого-то. Ей хотелось одного — чтобы они ушли. И она задержала дыхание, ожидая, когда дверь откроется, а потом снова закроется — за ними.

Бригитта услышала стук закрывшейся двери и бросилась на кровать, отчаянно рыдая. Ужасная ложь! Она оклеветала своего покойного отца. Это непростительно! Даже ради спасения жизни молодого рыцаря! И весь тот ужас, который она наплела про себя, — откуда взялась эта ложь? Почему она так скоро родилась и голове?

— Так больно, Бригитта?

Она подняла голову и увидела Роуланда.

— Почему ты здесь? Убирайся!

Она зарылась лицом в подушку и расплакалась еще горше. Роуланд не мог этого выдержать. Прежде женские слезы ничуть не трогали его, но теперь… Он хотел уйти, но передумал. Сел рядом и обнял ее.

Бригитта вырывалась. Она не хотела, чтобы он успокаивал ее. Она предпочитала остаться наедине со своим несчастьем.

Роуланд нежно держал ее и не отпускал. Бригитте, наконец, надоело упрямиться, и она прижалась щекой к его груди, намочив слезами его тунику. Он ласково качал ее, гладил рукой по спине, по волосам. Но она не могла остановиться, и ее плач разрывал ему сердце.

— Но Бригитта… Хватит, — умолял он, ласково целуя ее щеки. — Я не могу слышать, как ты плачешь.

Бригитта не знала, как это вышло, но он нашел ее губы, и она не остановила его. Его губы были теплые и соленые от ее слез. Когда он начал раздевать ее, она поняла, что он уже не остановится. И вместо того чтобы сопротивляться ему, она сопротивлялась собственному разуму. В эту ночь она стала его, и они оба это поняли.

Бригитту охватила небывалая страсть. Руками и губами Роуланд делал с ней что-то невероятное, и это взорвало ответную страсть, о которой она даже не подозревала. Он ласкал каждую частичку ее тела, его нежные прикосновения сводили ее с ума. Но ей было мало этой нежности. Она хотела почувствовать его целиком, ощутить всю его тяжесть на себе. Она жаждала, чтобы его губы пожирали ее и чтобы его пыл сжигал ее. Но больше всего она ждала главного, чтобы он достиг самых ее глубин. Но когда, наконец, их тела соединились, она больше не в силах была ждать — она потянулась к нему вся… Все ее тело содрогнулось от волны, которая, казалось, унесет ее туда, откуда нет возврата к обыденности.

Роуланд удовлетворенно улыбнулся, он лег рядом, чтобы освободить ее нежное тело от своего веса. А ей не хотелось этой свободы, ей была приятна эта тяжесть. Их тела переплелись, и они заснули с легкими улыбками на лицах.

24

— Хорошо сидит? Как ты думаешь?

Бригитта отступила назад, чтобы полюбоваться Роуландом в голубой шерстяной тунике, которую она только что закончила шить. Она плотно облегала его широкие плечи, подчеркивая красоту мужской фигуры. А глубокий голубой цвет туники оттенял синеву глаз. Она почувствовала гордость и волнение. И хотела ему что-то сказать, но он был поглощен обновкой. Он исследовал каждый шов и, казалось, не слышал ее.

— Ну как?

— Довольно удобная.

— Это все, что ты можешь сказать? — воскликнула Бригитта. — Как тебе стежки? Они никогда не разойдутся.

— Я видел и получше, — ответил он, изучая подпушку.

— Ох! — Бригитта швырнула в него клубок ниток. И, окажись под руками ножницы, они бы тоже полетели следом. — Чтобы я еще когда-то старалась?

Роуланд ухмыльнулся.

— Ты должна научиться понимать мои шутки, Бригитта. Твоя работа мне даже больше, чем нравится. По сравнению с этой, вся моя старая одежда никуда не годится. И шьешь ты замечательно, выше всяких похвал.

Бригитта засияла. Шесть дней провозилась она с туникой Роуланда и короткой мантильей из голубой шерсти. Она шила в его комнате, там было светлее. Перемирие наступило после той ночи любви. Они не говорили об этом, но с тех пор все изменилось.

Она вдруг заметила, как он хорош собой. Как красиво вьются на шее его светлые волосы, как сверкают голубые глаза, когда он смеется. В последнее время он смеялся гораздо чаще, чем раньше, это так молодило его.

Роуланд все еще подшучивал над Бригиттой, но она не обижалась. Он изо всех сил старался быть ласковым. Она и раньше замечала, что он старается вести себя иначе ради нее. Но тогда ей не было до этого дела. А теперь его усилия ей стали приятны. Все чаще Бригитта замечала, что наблюдает за Роуландом — просто смотрит на него, и все.